Клуб заштатный, край провинциальный девушке талдычит об одном, и гудит, как вечер танцевальный, голова и ходит ходуном. "Зоя, Зоя, век девичий - краток, и мечта - пуста, и жизнь - плоха. У провинциальных танцплощадок всуе караулишь жениха. Серенад здесь не поют испанцы и колец не дарят под полой, разве что разок тебя на танцы кликнет Колька с фиксой удалой". "Эх, - сказала, - что мне с вашей голой правдой делать, как не бунтовать? Буду я с Угодником Николой, с Чудотворцем буду танцевать!" В новое и белое оделась, со стены икону сорвала, закружилась с нею, завертелась, комнатою в танце поплыла. И, притопнув, возле шифоньера встала на мысок - крута, лиха: "Вот кто мне теперь - за кавалера! Сам Угодник мне - за жениха!" И - окаменела вдруг. Икона у лица. И руки как крючки. Сам Святитель смотрит непреклонно в узкие безумные зрачки. Не очнуться. Не пошевелиться. Глаз не отвести. Уст не разлепить. Не помолиться: "Господи, прости". Сорок дней столпом постыдным стоя, покрываясь пылью, в седине, как тебе жених твой, Зоя, Зоя? - Как тебе вдвоем, наедине? Черная слепая роговица порывает с этим миром связь. Вот тебе и праздник, танцовщица, - дождалась, добилась, дозвалась!.. ...Только стук за стенкой спозаранок. Только скрип рассохшихся дверей... Нет, не любит небо самозванок! Нет, земля не терпит бунтарей!